Хоспис - живой дом
Наверное, любого человека, не сталкивающегося близко со смертью, тревожит само слово — «хоспис». И все происходящее за дверью под таком надписью. С таким ощущением шла в хосписное отделение городской клинической больницы № 8 и я. Не просто в отделение — в единственный в нашем регионе хоспис…
Из истории создания
У челябинского хосписа нелегкая биография. У истоков его создания, по сути, два человека — известный челябинский журналист Василий Павлов и главный врач городской клинической больницы № 8 Эдуард Рыбин. Именно они вышли с такой инициативой в областную администрацию. В 1997 году по распоряжению П.И. Сумина была создана рабочая группа по организации паллиативной помощи онкологическим больным в четвертой стадии заболевания. Съездили для знакомства в город Лахту (под Санкт-Петербургом), в первый в России хоспис, создателем которого был Андрей Гнездилов. В 2000 году в составе восьмой больницы открылся первый хоспис на Урале.
Эдуард Рыбин:
— На протяжений трех лет до открытия хосписа были вылиты ведра слез. Все это время мы пытались популяризировать хосписное движение, выступая на различных общественных форумах, обращаясь с письмами к предпринимателям, но отклика не последовало. В то время организация хосписа виделась нам в отдельно стоящем здании, и таковое было почто определено — бывший детский сад на берегу Шершневского водохранилища. Однако в этом здании до сих пор проживают две семьи, которым просто некуда деться. Все это время в Челябинске работали две общественные организации: «Волонтеры хосписа» и «Фонд хосписа», пытающиеся привлечь средства через организацию лотерей и установленные в разных концах города полусферы. Я был председателем попечительского совета фонда, как главный врач и депутат составлял эти многочисленные обращения, но, поняв тщетность такой деятельности, отошел от нее и пошел своим путем.
«Свой путь» вылился в хоспис на территории своей больницы. Для Эдуарда Рыбина это было логически закономерное решение, хотя по эмоциональным затратам его существование было равносильно пробиванию стены. Создание хосписа стоило городу одного миллиона двухсот тысяч рублей. И сегодня пришло понимание, что хоспис и нужно было открывать в составе многопрофильного лечебно-профилактического учреждения, ведь в нем необходимы и многоплановые обследования, и консультации специалистов, и неотложная помощь.
Обитель милосердия
«Хоспис- не дом смерти, это живой дом до конца». Такова одна из заповедей хосписного движения. Ей старается следовать весь небольшой коллектив хосписа. Легко ли?
- Проработав 30 лет в больнице, я думал, что знаю, что такое боль,- говорит врач-анестезиолог Валерий Белоусов. – Оказалось. Не знаю… Боль – это когда у человека болит всё, и он ждет укола как самой великой божьей милости. Сталкиваться с ТАКОЙ болью каждый день – большое испытание для каждого, кто здесь работает. В штате хосписа четыре врача, девять медсестер. Восемь санитарок, недавно появился свой психотерапевт, Андрей Мингазов, который ввел для больных сеансы музыкотерапии, ставшие для них еще одной ниточкой, связывающей их с жизнью. Божьей милостью на богоугодное дело пришли сюда эти люди. Незаменимым для хосписа человеком считает заведующий Олег Губин врача-терапевта Ларису Важенину. Придя сюда со дня основания, четыре года она помогает больным не только медикаментозным лечением, но и словом добрым, милосердным. Лариса Петровна — человек верующий, как и большинство здешнего персонала. И это облегчает нравственную тяжесть работы. Словом божьим помогает отец Кирилл, священник храма Василия Великого. Помогает уходящим укрепиться в вере, а иногда и прийти к ней, и поддерживает работающих здесь в их милосердном деле. В хосписе есть иконостас, проводятся православные службы, есть возможность отравлять религиозные обряды других конфессий.
Боль- это главный фактор, который преодолевают в хосписе, облегчая людям страдания, возвращая им, пусть временно, ощущение жизни. Врачами хосписа отработана оптимальная тактика ведения онкобольных в последней стадии. За три года выездная бригада обслужила более 600 больных на дому, наиболее тяжелых врачи бригады отбирают для госпитализации. Постоянные консультанты хосписа- хирург-онколог, химиотерапевт, невропатолог. Но у пациентов хосписа при всей комплексности оказываемой им помощи путь все равно только один, онкобольного в последней стадии излечить невозможно.
Зачем?
Действительно, зачем? Ведь уже есть практика под красивым словом – эвтаназия. Когда смертельно больному, испытывающему непереносимую, несовместимую с человеческим терпением боль, «дарят» пассивную «хорошую смерть». В Голландии, например, на вполне законных основаниях. Но есть еще одна заповедь хосписного движения: «Нелья торопить смерть и нельзя тормозить смерть».
Эдуард Рыбин:
- Для меня как врача, как человека верующего даже не стоит такой вопрос: а можно ли? Нельзя. Трудно, невозможно, пет сил, нет денет, но умирание — это один из исхв биологического процесса. Оно естественно, оно Богом предопределено и происходить должно естественно. И поэтому государство, которое принимает такой закон, идет против естества. На самом деле мы все на земле понимаем, что эта жизнь – только миг пытаться ее «легко» отнять или даже просто отдать безвременно- грех. Три самых больших греха в православной вере — уныние, гордыня, наложение рук на себя. Не переносимая бить? Я врач-анестезиолог и знаю, что любую боль можно убрать, уменьшить, блокировать. В нашем хосписе организован противоболевой кабинет для пациентов на дневном пребывании. Выездная бригада объезжает онкобольных района постоянно. Инъекции, перевязки – все, что необходимо, они получают. Просто мало городу одного хосписа! Мало наших десяти (пусть с нового года пятьнадцати) коек! В каждом районе, при каждой крупной многопрофильной больнице должен быть свой хоспис! Это — государственный подход. Человек должен уйти из жизни сам, но без боли. И еще — человеку свойственно всегда надеяться. Да, ему очень больно, страшно, он не может встать кровати, но — он надеется. Поэтому нужно думать не о том, чтобы «помочь отмучаться», а о том, что бы остаток дней своих больной прожил в нормальных, человеческих условиях. Смерть сама по себе, повторю, обычная и естественная вещь, а вот организация умирания, если можно так сказать, дело государственное. Как оно помогает человеку родиться, так должно помочь и достойно умереть.
…Чистый коридор, свободно открытые двери палат, таких же чистых, со светлыми большими окнами, в которых тихо падают снежинки. Сегодня хороший зимний день спокойный, свежий, мягкий… Почти бесцветные старческие глаза наблюдают за полетом снежинок им тоже осталось лишь долететь до земли. Но была жизнь. Да, она уходит, но, может быть, еще не сегодня, и завтра опять будут тихо прикасаться к стеклу снежинки… Лишь бы не было боли. Ее и не будет, те, кто уже ТАМ, знают.
Наталья Ладушина
06.01.2005г.
«Уральские общественные ведомости»